Фото: Глеб Лиманский
Ежегодно в России только 15 % сирот, которые по закону имеют право на квартиры, получают их. Остальные годами стоят в очереди или судятся с государством. «Важные истории» выяснили, почему двести тысяч человек остаются без крыши над головой, пока власть с легкостью находит деньги на другие проекты.
Саше Бушину из Воронежа 19 лет, четыре года назад он потерял родителей. Его и младшего брата Диму взяли под опеку старший брат с женой. Отношения с опекунами у Бушина не сложились. Когда ему исполнилось 18, его попросили выехать из квартиры. «Меня выгнали на улицу без ничего. Как-то старался перебиваться, в студенческое общежитие заехал», — вспоминает Саша. Пока он переоформлял соцвыплаты с опекуна на себя, было тяжело: «Утром я ходил на пары, после пар уходил на работу, смены по 12 часов грузчиком отрабатывал, после этого опять на пары. Спал тогда по три-четыре часа».
Когда началась пандемия коронавируса, студентов начали выселять из общежития, все разъезжались по домам, но Саше было некуда ехать. «Я просто не знал, куда мне деваться, ходил уговаривал, но говорили, что мне никак нельзя остаться в общежитии», — вспоминает он. Проблема разрешилась благодаря вниманию журналистов: на НТВ вышел репортаж о воронежских сиротах, которым некуда идти, одним из героев стал Саша. «После выпуска директору колледжа позвонили, поговорили с ним, и он нашел возможность меня оставить. Но теперь он меня недолюбливает».
Этой проблемы не было бы, если бы в 18 лет Саша получил положенное ему по закону жилье. Но в Воронеже, как и в большинстве регионов России, дети-сироты ждут квартиры очень долго. «В 16 лет я был в списке где-то 1640-м, а через год сдвинулся на 10 человек вниз, то есть оказался еще дальше». Это произошло потому, что в начало списка поднимают тех, кто выиграл иск на получение жилья в суде. По данным Минпросвещения, с 2017 года в Воронежской области квартиры получают только те сироты, что подают такой иск.
После сюжета на НТВ Сашиной историей заинтересовалась прокуратура. Прокурор Воронежской области помог составить исковое заявление и защищал интересы подростка в суде. Дело выиграли. Но на этом проблемы с жильем не закончились. «Я выиграл суд, но квартиру ждать еще минимум два года, — рассказывает Бушин. — Сейчас у меня есть задолженности по учебе, я стараюсь их закрывать, но боюсь, что могут отчислить. Если отчислят, мне некуда пойти».
По данным Единой государственной информационной системы соцобеспечения (ЕГИССО) на декабрь 2020-го, в очереди на жилье стоят почти 193 тысячи российских сирот. Они должны были переехать в свои квартиры сразу после выпуска из детского дома, но так и не смогли это сделать.
Доля сирот, которые все-таки получают жилье, снижается с 2014 года. В 2019 году только 15% детей, которые по закону имеют право на квартиры, получили их.
Чтобы сократить время ожидания, сироты могут подать в суд. Почти всегда в таких случаях суд принимает решение в их пользу и обязывает местные органы, ответственные за выдачу жилья, обеспечить нуждающегося квартирой. Судебное решение не гарантирует, что жилье выдадут сразу же, но оно ускоряет процесс. По статистике Минпросвещения, больше половины российских сирот получают жилье через суд. В 11 регионах сироты и вовсе могут добиться квартир исключительно по решению суда.
Иногда сироты решаются на протест. В 2018 году тувинские сироты ночевали в местной администрации, чтобы добиться выдачи жилья, но вместо квартир получили задержания и административные дела за неповиновение полиции. А сирота Александр Сидоров, чье фото размещено на обложке текста, 10 лет прожил на улице и в 2015 году протестовал у Госдумы, а затем у мавзолея Ленина на Красной площади с требованием выдать ему положенную квартиру. С Красной площади его увезли в психиатрическую лечебницу.
Прямо перед выходом этого материала Саша Бушин все-таки получил квартиру. В списках на жилье в Воронежской области остаются почти три тысячи сирот.
«Жилье очевидно является не достаточным, но необходимым условием, чтобы дети могли нормально социализироваться. Конечно, это не значит, что, получив жилье, ребенок точно не станет асоциальным и жизнь его сложится хорошо. Но по крайней мере тогда ему можно говорить: „У тебя есть база, у тебя есть основа, теперь все зависит только от тебя“. А когда мы ребенка возвращаем к родителям, лишенным родительских прав, или когда сироте приходится жить у каких-то маргинальных личностей, говорить ему, что нужно быть нормальным человеком, добросовестным гражданином — это пустозвонство и цинизм, — считает правозащитник, директор благотворительного центра „Соучастие в судьбе“ Алексей Головань. — Я видел, как из-за отсутствия жилья ломались судьбы детей. Ребята втягивались в какие-то криминальные дела, попадали в места лишения свободы».
Анатолию Иванову из города Чебоксары сейчас 26 лет. До 13 лет он жил с отцом и бабушкой. Когда отец начал спиваться, тетя Анатолия добилась опеки над племянником. Но отношения с ней не складывались — парень хотел жить с родителями, часто убегал. В 14 лет тетя отдала его в интернат.
Иванов прописан в доме у бабушки, и, хотя даже часть бабушкиного дома ему не принадлежит, социальный педагог не стала вносить парня в список детей, которые нуждаются в жилье. После выпуска из интерната он вернулся к родным. По его словам, тетя настаивала, чтобы он помогал по хозяйству, а Анатолий был занят подготовкой документов к колледжу: «Когда я отказался помогать со строительством бани, мне сказали: „Можешь собрать вещи и валить“. Я так и сделал: собрал вещи и ушел».
Во время учебы в колледже Анатолий жил в студенческом общежитии. После выпуска он рассчитывал в ближайшее время получить жилье: «Я все ждал, что вот-вот мне дадут квартиру, а потом решил прийти уточнить в органах опеки. Оказалось, что меня нет в списке и про меня вообще никто не знает. Из-за прописки в бабушкином доме социальный педагог посчитала, что мне не нужно жилье. Сейчас моего интерната уже нет, так что крайних не найти». В 22 года Иванов начал с нуля собирать документы, на это ушло полгода.
Пока денег на съем своей квартиры не было, Анатолий жил у старших знакомых по интернату. В 2017 году он оказался в тюрьме. Об этом Иванов рассказывает неохотно: «Мы отдыхали, пьяная компания была, слово за слово, драка, человек в больнице, заявление [в полицию]. И всё — меня посадили на два года». После освобождения Анатолий не поддерживает связь со старыми знакомыми: «Я понял, что общение с ними приводит не туда, куда надо. Если бы у меня было где жить после выпуска, я бы вообще не зацикливался на этой компании, семью бы создавал. Но какой смысл, если тебе некуда идти. Я месяцами на стройках работал в разных регионах, не таскать же жену с ребенком по всей России за собой».
Анатолия Иванова внесли в список на получение жилья три года назад. С тех пор он продвинулся только на 30 человек. Летом 2020 года Анатолий при помощи городской прокуратуры подал в суд, тот обязал администрацию Чебоксар предоставить ему квартиру, но к реальным результатам это пока не привело. Молодой человек подал еще одно заявление в прокуратуру, а пока снимает квартиру и живет один.
Иногда дети-сироты вообще не знают, что у них есть право на жилье. Олеся Суворина ушла из интерната, когда ей было 16. Она переехала в родной Воронеж, начала работать, познакомилась с будущим мужем, вместе они снимали квартиру. Только когда Олесе исполнилось 22 года и она родила двоих детей, девушка случайно услышала по телевизору, что у детей-сирот есть право на жилье. «Мы тогда решили попробовать: вдруг и мне повезет», — вспоминает Олеся.
Квартиру получить удалось. «Если что-то нужно сделать, нужно делать это самой. Государство не будет бегать за вами и квартиры предлагать. Наши органы опеки вообще не участвовали в получении квартиры. Я пошла в соцзащиту, чтобы узнать, как подавать заявление, какие нужны документы. Но им тоже было не очень интересно что-то объяснять. Мы искали в интернете всю информацию и юристов», — говорит Олеся. Она несколько месяцев собирала документы, писала заявление в департамент на предоставление жилья, подавала иск в суд, ходила в суды на заседания. Один раз дело в суде просто потеряли.
Спустя три года девушка наконец получила однокомнатную квартиру. На тот момент в ее семье было уже трое детей. «Сначала мне обещали, что на детей тоже будут метры, но их не выделили, потому что дети были прописаны в доме мужа в области. Соцзащита посчитала, что они уже обеспечены жильем, хотя в его части дома не хватает метров на всех», — рассказывает Олеся. Сейчас Олесина «однушка» стоит пустая: по закону в первые пять лет ее нельзя сдать в аренду или продать. Вместе с мужем и детьми они живут в трехкомнатной квартире, которую недавно купили в ипотеку.
«Часто главная цель органов опеки — не защитить интересы сироты, а сэкономить бюджет. Вместо того чтобы рассказать сироте о его правах, о том, как эти права можно реализовать, опека старается эту информацию не давать или подсказывает какие-то неправильные действия, из-за которых человек может вообще потерять право на жилье», — считает правозащитник Алексей Головань.
Жилье положено не каждому ребенку-сироте, а только тем, у кого нет жилья или оно есть, но установлено, что там невозможно жить. «Невозможность проживания» обычно признают, если:
Если «факт невозможности проживания» не установлен, ребенок после детского дома возвращается к родственникам, часто это почти незнакомые им люди. Например, юрист Алексей Головань сейчас борется за право брата и сестры получить жилье. Ребята прописаны в квартире, где живет семья их дяди. С дядей они не общались больше 13 лет и даже не помнят его. «Понятно, что в той семье жить они не смогут, они должны будут куда-то уйти. Куда?» — спрашивает Головань.
По словам правозащитника, истории, когда сирот не хотят вносить в список на получение жилья и им приходится в суде отстаивать свое право, в России очень распространены. Ответчиками по таким делам выступают органы, ответственные за обеспечение жильем в регионе (например, жилищный комитет, департамент капитального строительства или министерство образования и науки), и органы опеки и попечительства. По опыту Алексея Голованя, именно представители органов опеки часто оспаривают право детей на жилье — и это влияет на решение суда.
«В голове у судей сидит, что опека всегда выступает на стороне ребенка: например, в делах о разводе или лишении родительских прав. Если опека возражает против предоставления жилья, суд обычно решает, что ребенку отказали правомерно. Поэтому в таких делах без помощи заинтересованных юристов почти невозможно выиграть. У меня был случай, когда представитель опеки сама дала девочке мой телефон, до суда поддерживала позицию ребенка, а в суде выступила против», — рассказывает Головань.
Так, Олесе Остапчук из Челябинска опека сказала, что ей не положена квартира, потому что у нее уже есть жилье, хотя кроме записи в паспорте ее с этим местом ничего не связывает. Олеся рано лишилась родителей и росла с бабушкой. О том, что с 18 лет ей как сироте положено жилье от государства, девушка вообще узнала случайно, от знакомых. К тому моменту она уже поступила в университет и переехала в Москву.
«Не было даже возможности съездить домой, потому что я себя сама должна была полностью обеспечивать, училась и работала. В Челябинск приезжала иногда на праздники. Я как-то зашла в опеку, спросила, что нужно делать. Они дали список документов, которые необходимо собрать», — рассказывает Остапчук.
В 22 года девушка собрала все документы и приехала в Челябинск, чтобы подать заявление на включение в список нуждающихся в жилье. Ее личное дело подробно рассмотрели и сказали, что квартиру получить нельзя, потому что уже есть прописка в комнате в коммуналке в маленьком городе Чебаркуль. Эту комнату отец Олеси когда-то получил как военный по ордеру и прописал там дочь.
Девушка поехала посмотреть, в каком состоянии находится жилье, куда ей предлагают заселиться. «Это трехкомнатная квартира в очень старом доме. В одной комнате прописана я, еще в двух — другие люди. На пороге меня встретила женщина, она была очень не рада моему приезду. Я думала, моя комната все эти годы стояла закрытая, но оказалось, что женщина с сыном и в нее заехали, хотя по закону не могли. Невозможно представить, что я сейчас перееду в военный городок и буду жить в квартире с совершенно чужими людьми», — рассказывает Олеся. Но в опеке девушке сказали, что формально жилье у нее уже есть — и новое ей никто не выдаст.
За месяц до того, как девушке исполнилось 23 года, она обратилась в фонд «Соучастие в судьбе», где ей сказали, что решение опеки можно оспорить. «Когда появился юрист, сразу изменилось общение, — говорит Олеся. — До этого мне всё только на словах говорили, никаких письменных отказов не было. После официального письма, которое мы составили с юристом, они согласились, что право на жилье есть, но в Чебаркуле. Потом мы настояли, что жилье должно быть в Челябинске, потому что я тут все время жила. Они и на это согласились, но теперь требуют от меня временную регистрацию у бабушки в Челябинске, хотя по закону она не нужна».
Одна из главных причин, почему проблема с квартирами для сирот не решается, — недофинансирование. Государство гарантировало детям-сиротам жилье Федеральным законом, а ответственность за его исполнение передало регионам. Но в России большинство субъектов — 72 из 85 — дотационные (получают деньги из федерального бюджета — Прим. ред.), им сложно обеспечивать жилплощадью всех нуждающихся.
«Государство помогает регионам субсидиями только с 2007 года, но к этому времени уже собрался огромный „хвост“ из детей, которые не смогли получить положенное по закону жилье. Сейчас федеральной субсидии недостаточно, чтобы планово обеспечивать жильем сирот, которые только попали в список, и в то же время закрывать потребность, которая накопилась [раньше]. Поэтому с каждым годом число обязательств регионов перед детьми растет», — объясняет директор благотворительного центра «Соучастие в судьбе» Алексей Головань.
На декабрь 2020 года жильем не были обеспечены около 193 тысяч детей-сирот старше 18 лет. В год квартиры получают 25–28 тысяч сирот. Получается, нужно около семи лет, чтобы только этих детей-сирот обеспечить жильем, а ведь каждый год список сирот, претендующих на жилье, увеличивается более чем на 10 тысяч человек.
«Важные истории» посчитали, сколько лет в разных регионах будет ждать сирота, которому в 2019 году исполнилось 18 лет, если он не будет обращаться в суд, а квартиры будут выдавать в том же количестве, как в 2019-м. В течение года жилье выйдет получить только в пяти регионах. Еще в 31 регионе ждать придется от года до пяти лет. Больше 20 лет будут ждать сироты в 12 регионах, большинство из которых — на востоке страны. Антилидеры по срокам — республика Тыва, Удмуртская республика и Астраханская область: срок ожидания в этих регионах больше 40 лет.
Правозащитник Алексей Головань считает, что деньги на квартиры для сирот должны выделяться из федерального, а не из регионального бюджета: «Мы же говорим о том, что у всех сирот должны быть одинаковые условия. Они все российские сироты, не их вина, что один родился в Москве, а другой в менее обеспеченном регионе. В новой редакции Конституции написано, что государство берет на себя роль родителей в отношении детей-сирот. Что же это за родители, которые не могут реализовать базовые потребности своих детей?»
В некоторых регионах сироты, которые ждут квартиры, могут получить компенсацию за съем временного жилья и оплату коммунальных платежей или заселиться в общежития и социальные гостиницы. Но, по данным Счетной палаты, такой поддержкой пользуются только пять процентов тех, кто стоит в очереди. «Депутаты Госдумы уже не раз предлагали на федеральном уровне ввести компенсацию детям-сиротам, которые ждут жилья. Но правительство раз за разом говорит, что на это потребуются дополнительные расходы, на которые нет денег», — рассказывает Алексей Головань.
В 2018 году на обеспечение детей-сирот жильем, по данным Счетной палаты, было потрачено 30,8 миллиарда рублей (без учета бюджета Москвы, которая не попала в общую статистику). На эти деньги 24 235 детей получили жилье (без учета детей, получивших жилье в Москве). Получается, в среднем по стране нужно 1,3 миллиона рублей, чтобы обеспечить жильем одного ребенка. А чтобы разово выдать квартиры всем детям-сиротам, которые имели право на жилье на конец 2020 года, нужно как минимум 250 миллиардов рублей.
Денег, которые выделяются на решение проблемы сейчас, недостаточно. Но даже они расходуются не полностью. В 2018 году было потрачено 30,8 миллиарда рублей, еще 3,2 миллиарда были запланированы в бюджете, но не использованы.
Есть регионы, где процент исполнения бюджета (сколько денег было потрачено из выделенных. — Прим.ред.) критически низкий. В этих же регионах довольно низкий процент обеспечения сирот жильем.
Один из таких регионов — Севастополь. Комитет по здравоохранению и социальной политике города рассказал «Важным историям», что цена, по которой правительство Севастополя предлагает покупать квартиры сиротам, намного ниже их рыночной стоимости. За последние три года цена, назначаемая правительством, выросла в регионе почти в два раза, но и это не помогло преодолеть разрыв. В 2020 году в Севастополе квадратный метр жилья с отделкой на рынке стоил в среднем 98 тысяч рублей, а предельная установленная цена, по которой можно организовывать закупки, — 75 тысяч.
Из-за такой разницы госзакупки жилья не могут состояться. К 26 марта 2020 года в Севастополе было размещено 154 закупки, но ни на одну из них не было заявок на участие. Поставщики не готовы были продавать государству квартиры на 25 % ниже рыночной цены.
«Важные истории» направляли запросы о неполном исполнении бюджета и мерах поддержки детей-сирот и в другие регионы (Приморский край, Санкт-Петербург, республику Ингушетия, республику Тыва), но на момент публикации ответа не получили.
Разрыв между реальной стоимостью жилья на рынке и оценкой министерства строительства — проблема всех регионов. Глава Минстроя Владимир Якушев говорил, что методика, которую используют сейчас, определяет стоимость «квадрата» жилья в 1,5–2 раза ниже рыночной цены. Летом 2020 года Минстрой предлагал поменять методику расчета, но министерство финансов не поддержало это предложение.
В итоге регионы либо не могут купить жилье и освоить деньги, либо деньги все же осваивают, но покупают или строят плохое жилье. Иногда сироты получают квартиры в отдаленных или неблагополучных районах, где нет инфраструктуры и регулярного транспортного сообщения, а также квартиры плохого качества, где сразу после заселения появляется плесень, а обои отваливаются.
Правозащитник Алексей Головань уверен, что формальный подход к закупке жилья противоречит интересам сирот: «Логика такая: на определенную сумму мы лучше купим не две квартиры, а три, заставим детей подписать договор социального найма, а будут они жить там или нет — не наша забота».
Валерия Афонина из села Новая Майна в Ульяновской области ждала квартиру пять лет — все это время она жила с мужем и детьми в съемном жилье. В селе строили сразу несколько типовых домов для сирот, строительство затянулось, но в 2017 году будущие жильцы наконец получили ключи. Долгожданные квартиры больше напоминали сезонные дачные домики. Температура зимой в них не поднималась выше 11 градусов, в трубах замерзала вода, гипсокартонные стены не выдерживали веса батарей и полок, в ванной отходила плитка. «Чтобы поднять температуру, включаем котел на всю и обогреватели ставим. Если ребенка нужно купать — приходится минут на 15 в ванной обогреватель ставить и только потом заходить. В итоге счета за электричество приходят бешеные — около семи тысяч рублей только на отопление», — рассказывает Афонина. Уже через год почти все жильцы из квартир съехали.
Валерия съезжать не стала: она решила бороться за улучшение жилищных условий. Но постоянные обращения в Минстрой не решили проблему: «Проверяющие приезжали, охали, ахали и уезжали. Если бы в сеть на всеобщее обозрение все не выставила, они бы так, наверное, и ездили».
В 2020 году Валерия написала о своих условиях жизни в местной группе «ВКонтакте». На проблему обратил внимание губернатор и встретился с застройщиком. После этой встречи застройщик оперативно сделал дома у Афониной ремонт: утеплил пол, замазал гипсокартон, поклеил обои. Стало немного лучше, но температура в помещении поднялась только до 17 градусов, поэтому зимой все равно приходится включать обогреватели, а воду всегда держать включенной, чтобы она не замерзала в трубах.
Застройщик отремонтировал только дом Валерии. Соседние дома до сих пор стоят пустыми: их владельцы продолжают жить на съемных квартирах и копить коммунальные долги за полученное от государства жилье.
В конце 2019 года правительство России на совещании обсуждало проблему обеспечения детей-сирот жильем, которая, по словам бывшего премьер-министра Дмитрия Медведева, «носит застарелый характер». Вместе с зампредседателя правительства Татьяной Голиковой они обсуждали, что будут увеличивать федеральный бюджет на решение проблемы, говорили о неэффективном использовании денег в некоторых регионах, о низком качестве жилья, которое получают сироты, о долгом ожидании. Тогда же Татьяна Голикова объявила, что скоро примут шестилетнюю программу ликвидации задолженности — «вне зависимости от того, сколько на это потребуется ресурсов».
С момента этого совещания прошло уже больше года. Министерство просвещения пока не выложило данные по обеспечению сирот жильем за 2020 год, но, по словам правозащитника Алексея Голованя, кардинальных изменений не произошло.
«Минстрой должен был разработать программу до 1 марта 2020 года, потом перенес срок на 1 сентября. Программа так и не опубликована. Регулярное увеличение финансирования тоже не предусмотрено. Единственное, что сделали, — нашли дополнительные два миллиарда рублей для самых сложных регионов. Но это не регулярная помощь, а разовая акция, — рассказывает Головань. — 30 ноября [2020-го] прошло заседание с председателем Совета Федерации Валентиной Матвиенко. Тема сирот на нем опять прозвучала. В последнее время об этой проблеме говорится столько, что это уже просто неприлично: государство так много говорит и ничего не делает. У людей жизнь проходит, а проблему все не могут решить. Мост в Крым построить можем, а обеспечить сирот жильем — нет». (Строительство Крымского моста обошлось государству в 228 миллиардов рублей. Мост построили за четыре года. — Прим. ред.)
https://istories.media/reportages/2021/02/11/mne-prosto-nekuda-idti-pochemu-sotni-tisyach-rossiiskikh-sirot-godami-ne-mogut-poluchit-polozhennoe-im-zhile/
08.02.2019 г. Минпросвещения внесёт законопроект об изменении процедуры усыновления несовершеннолетних в Правительство.
8 февраля в Общественной палате Российской Федерации прошли слушания по законопроекту «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей». В мероприятии приняла участие заместитель Министра просвещения Российской Федерации Т. Ю. Синюгина.
В ходе своего выступления Т. Ю. Синюгина сообщила, что ведомство готово внести законопроект об изменении процедуры усыновления несовершеннолетних в Правительство.
– В течение полугода мы неоднократно с вами встречались. И поводом для наших встреч были заинтересованный и неравнодушный разговор и работа над законопроектом, который сегодня уже готов к тому, чтобы мы внесли его в Правительство, – сказала Т. Ю. Синюгина.
В декабре 2018 года членами Межведомственной рабочей группы при Минпросвещения России подготовлен законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей». Законопроект был размещен на федеральном портале проектов нормативных актов для широкого общественного обсуждения.
В законопроекте содержатся новые подходы к передаче детей-сирот на воспитание в семьи, которые позволят развивать институт опеки, совершенствовать условия для подготовки лиц, желающих взять в свою семью ребенка-сироту.
Впервые законопроектом предлагается ввести в федеральное законодательство понятие «сопровождение». Планируется, что этим полномочием будут наделены уполномоченные региональные органы власти и организации, в том числе НКО.
Отдельное внимание в документе уделено именно процедуре усыновления, туда добавлено положение о порядке восстановления усыновителей в обязанностях родителей, если раньше их лишили такой возможности.
26 Декабря 2024
На радиостанции «Вера» вышло интервью, посвящённое теме «Дети-сироты и приёмные родители»
20 Декабря 2024
До конца января нам нужно оплатить работу репетиторов с подростками из детских домов и приемных семей