По статистике, в детских домах больше всего подростков: 82%. Чем младше ребёнок, тем больше шансов найти семью. Но Насте повезло: её будущие родители приняли твёрдое решение взять в семью подростка. Рассказывает приемная мама девочки.
Я всегда жила со знанием, что есть дети, у которых нет родителей. Мама работала в благотворительном фонде, который оказывал помощь детским домам. Помню, мне было лет 20 и мы проводили какое-то мероприятие в детском доме, который курировал мамин фонд. Там был мальчик, который мне безумно понравился и я умоляла забрать его домой. Сейчас понимаю, конечно, что это было нереально, но желание, чувство, что это важно и возможно, осталось.
Когда я познакомилась с мужем, сразу сказала, что хотела бы взять ребёнка из детского дома. Андрей спокойно воспринял, не говорил «нет», принял к сведению. Потом у нас родилась дочка. Я держала ее на руках, не могла надышаться, утыкаясь в нежную макушку, и с каждым месяцем меня все сильнее и сильнее накрывала мысль: «Где-то есть дети, которых не прижимает к себе мама, которые не являются центром чьего-то мира».
Когда дочке исполнилось 9 месяцев, я полезла смотреть банк данных детей-сирот
Но тогда муж дал однозначный ответ: «Нет». Не такое «нет», которое «никогда нет», а такое, что «не сейчас, у нас маленький ребенок, ты ему нужна вся, целиком и полностью». А через 2 года у нас родилась вторая дочка.
Когда старшей было 4 года, я узнала о программе наставничества, о возможности быть «старшим другом» для ребенка из детского дома. Я пришла домой и рассказала мужу о программе. Мой план стать наставницей для подростка из детского дома не то чтобы вызвал бурю положительных эмоций у мужа, но никакого сопротивления или недовольства не было. В принципе Андрей, как и я, слабо представлял, каким таким наставничеством я буду заниматься.
Собралась группа и примерно через месяц мы поехали в детский дом во Владимирской области. Это было очень сильное, эмоционально заряженное ожидание. Мне было страшно, я одновременно чувствовала полную растерянность и уверенность, что нас ждут. Мы провели там весь день, рассказывали о своих профессиях, увлечениях, просто болтали. И я поняла, что не могу не приехать снова.
Через 4 месяца у нас с ребятами начали складываться отношения, нам начали доверять, я видела отдачу. И вдруг проект закрывают: грант закончился. Но я уже не могла прекратить. Встретилась с директором детского дома, поговорили. Нам пошли навстречу, разрешили и дальше организовывать поездки.
Эту функцию я взяла на себя: договорилась с приютом собак хаски, что мы будем приезжать с группой и выгуливать животных. Целых 2 года мы брали детей, снимали автобус и ездили к нашим хаски. Я уже хорошо знала детей, при мне ребята выпускались из детского дома. То, что с ними происходило потом, было очень грустно — почти никто не мог справиться с самостоятельной жизнью.
Я поняла, что лучшее и самое нужное, что можно сделать, — это забрать из детского дома подростка и постараться за оставшиеся несколько лет напитать его любовью, знаниями о мире, чувством безопасности и принадлежности к семье. Только знание, что ты не один, опыт жизни дома, со значимыми взрослыми, которые направляют и поддерживают перед вступлением во взрослую жизнь, может сформировать необходимые для взрослой жизни навыки и установки.
Мальчику, которого я хотела взять в семью, было 15 лет. Я рассказала о нём мужу, но оказалось, что к мальчику старшего подросткового возраста Андрей был не готов. «Мой» мальчик в итоге сам решил, что остается в детском доме. Зато его бабушку мое желание забрать внука и увезти в другой город заставило пересмотреть позицию «в детском доме у него все есть, навещаю и достаточно, он зато под присмотром» и оформить документы, чтобы забрать внука домой.
Было непросто принять его отказ, но очень радостно было чуть позже узнать, что «мой» мальчик все-таки уехал домой. Для него, я думаю, было очень важно такое обретение корней, почвы под ногами. Вообще, огромное количество детей растут годами в детских домах, их навещают дяди и тети, бабушки и дедушки, некоторых даже забирают на каникулы, но каждый раз возвращают туда, где, по их мнению, ребенку «лучше». Эти же родственники отговаривают детей идти в приемные семьи, представляя собой классическую картину «собаки на сене».
Андрей постепенно изменил отношение к теме приемного родительства и включился в обсуждения. Я предложила ему пройти вместе школу приемных родителей, чтобы он лучше понимал особенности детей из системы, нюансы общения с ними. Фонд, который готовит кандидатов именно для приема в семью детей старшего возраста — «Арифметика добра». Мы записались и начали занятия.
Основной вопрос, с которым Андрей пришел в ШПР: «Зачем нам это? Ну зачем?». На тот момент муж уже был согласен на мальчика, но умолял взять ребенка хотя бы 8-9 лет. Я же четко хотела подростка.
После школы приемных родителей мы были в растерянности. Я не представляла, как можно просто пойти и «выбрать» взрослого ребенка. Я понимала, что это точно не моя история, я так не смогу.
Однажды я получила в чате нашей группы из «Арифметики» сообщение, что срочно ищут семью девочке 13 лет. Срочно, так как ребенка из приюта переведут в детский дом. На фото была сильно накрашенная девочка. Я переслала мужу, он ответил: «Симпатичная». Я решила, что мы можем познакомиться. Вот есть мы и есть ребенок, которому нужна помощь сейчас. Мы договорились о встрече.
Никогда в жизни я не была в более сложной и непонятной ситуации. О чем нужно говорить с человеком, который все понимает: кто мы, зачем приехали. Это дико, но необходимо. При этом я понимала, что мы едем знакомиться со своим ребенком, потому что как можно отказать? Ты нам не подходишь, мы поищем получше, так что ли? И вот это смятение, оно захватывает и не отпускает. А если правда не понравится? Что делать? Я была готова принять любого ребенка, а муж? Он был не настолько в себе уверен. Я ему сказала: «Андрей, я готова принять любое твое решение. Если ты скажешь „я не могу, я не готов“, я это приму».
Настя зашла в комнату, она была в коротких шортах, позитивная, игривая, вся такая легкая. Заведующая приютом начала разговор, мы задавали вопросы, говорили о себе. Я знала, что Насте показывали наши фотографии, объясняли, что нужно идти в семью, не отказываться ни в коем случае. Первая мысль была, что Настя очень симпатичная, вторая — что манерная и, наверное, это будет меня в период адаптации жутко раздражать. Я видела, что муж настроен позитивно, я его хорошо знаю, это успокаивало. Когда Насте сказали, что она может идти, она все продолжала говорить. Я видела только хрупкого ребенка, который сильно накрашен.
Мы сели в машину и Андрей сказал, что мы забираем Настю и больше он никого смотреть не будет. Я расплакалась. В тот же день мы сообщили о своем решении. Был август.
История Насти до того, как она попала в нашу семью, необычная, если смотреть на большую часть историй детей, попавших в сиротское учреждение. До 9 лет Настя воспитывалась бабушкой, маминой мамой, которая отправила ее в третьем классе на пятидневку в школу-интернат санаторного типа для детей с аллергиями и проблемами сердца. Бабушка это сделала, чтобы Настя не находилась дома рядом с мамой-наркоманкой.
В этой школе Настя жила до 12 лет. Там все было нормально, просто дети там были никому не нужны. Настя просила забрать её, ей там не нравилось, но бабушка не слушала. И Настя сбежала, перелезла через забор. Её, конечно, поймали. И отчислили. Бабушка все ее детство жила со страхом, что Настя повторит мамину судьбу. А такой протест и несогласие подчиняться расценила как подтверждение своим страхам.
Отношения не складывались, Настя была обижена, что бабушка не хочет её забирать, бабушка не понимала, почему Настя не соглашается и не слушается. Тогда Настю отправили в приют. Бабушка за 9 месяцев приехала несколько раз. У девочки даже телефона не было. Впрочем, звонить ей было особо некому. В приюте видели, что Настя — ребенок домашний, и решили, пока есть время, постараться найти семью. Бабушка не препятствовала и от опеки отказалась.
Настя была в 7 классе, когда переехала к нам. Мы записали её в школу, знания у Насти были очень поверхностные, но это было ожидаемо. Настю хорошо приняли в школе, началась адаптация к новой жизни. Месяца три все было в порядке. Я научилась формулировать правила. Множество вещей, которые мне казались очевидными, нужно было проговаривать, повторять по много раз.
Я долгое время верила на слово, что с учебой и оценками все в порядке. А потом открыла электронный журнал, там были одни двойки. Мне в голову не приходило, что она может обманывать. Пришлось какое-то время учиться вместе.
Через полгода я перестала себе нравиться — превратилась в назойливую бабку, которая только и говорит: «Вот здесь убери, вот здесь положи». Картинка, которая была у меня в голове, начала разваливаться.
Отношения с мужем в первое время были непростые: я все время защищала от него «бедного» ребенка, была как наседка, как мать-коршун нападала на мужа. Мне казалось, что он не так мягко и не так деликатно разговаривает. Но в какой-то момент поняла, что происходит что-то неправильное. Стала обсуждать с ним всё наедине. Это вернуло нам хороший контакт с мужем, потому что на тот момент уже начинался разлом.
Через полгода Настя периодически пыталась заменить наши имена на «мама» и «папа». Но осознанно она так обратилась к нам только спустя 1,5 года. Это было очень важно, услышать — от нее эти слова.
Самое сложное — это показать, что такое взаимодействие в семье. У детей из системы нет понимания, как живет семья. Пришел из школы, закрылся в комнате, все. Наша задача была дать это — ценность общения, объяснить, научить во время спора не сразу уходить, а говорить, слушать. Сначала искренние, душевные беседы получались только после ссор. У Насти совсем не было привычки высказываться, зато был страх — вот скажу и что мне за это будет, какая реакция последует?
Очень непросто нам и с тем, что еще близость и контакт не до конца сформированы, а ребенок уже хочет отделяться. И это логично в ее возрасте. Но мы уже совпали, нашли друг друга, я верю, что все идет так, как нужно.
Консультационный центр — важнейший отдел нашего фонда, без которого ни одна программа не смогла бы существовать полноценно и правильно. Психологи консультационного центра работают с детьми, с приёмными семьями, с кандидатами в приёмные родители, проводят тренинги и консультации, сопровождают процесс адаптации детей в приёмных семьях, благодаря чему дети и их родители легче и быстрее находят общий язык, начинают доверять друг другу.
Кроме того, консультационный центр — один из самых действенных инструментов профилактики возвратов приёмных детей обратно в детские дома и это невероятно важно, ведь ежегодно более 5000 из приёмных семей возвращаются в интернаты и детские дома повторно. Поддерживая консультационный центр фонда пожертвованием, вы помогаете детям найти именно свою семью и вовремя получить грамотную и профессиональную помощь специалистов. Спасибо!
https://mel.fm/blog/arifmetika-dobra/25876-silno-nakrashennaya-devochka-v-korotkikh-shortakh-chestny-monolog-priyemnoy-mamy-podrostka?utm_source=facebook.com&utm_medium=social&utm_campaign=kogda-ya-poznakomilas-s-muzhem--srazu-ska
08.02.2019 г. Минпросвещения внесёт законопроект об изменении процедуры усыновления несовершеннолетних в Правительство.
8 февраля в Общественной палате Российской Федерации прошли слушания по законопроекту «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей». В мероприятии приняла участие заместитель Министра просвещения Российской Федерации Т. Ю. Синюгина.
В ходе своего выступления Т. Ю. Синюгина сообщила, что ведомство готово внести законопроект об изменении процедуры усыновления несовершеннолетних в Правительство.
– В течение полугода мы неоднократно с вами встречались. И поводом для наших встреч были заинтересованный и неравнодушный разговор и работа над законопроектом, который сегодня уже готов к тому, чтобы мы внесли его в Правительство, – сказала Т. Ю. Синюгина.
В декабре 2018 года членами Межведомственной рабочей группы при Минпросвещения России подготовлен законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей». Законопроект был размещен на федеральном портале проектов нормативных актов для широкого общественного обсуждения.
В законопроекте содержатся новые подходы к передаче детей-сирот на воспитание в семьи, которые позволят развивать институт опеки, совершенствовать условия для подготовки лиц, желающих взять в свою семью ребенка-сироту.
Впервые законопроектом предлагается ввести в федеральное законодательство понятие «сопровождение». Планируется, что этим полномочием будут наделены уполномоченные региональные органы власти и организации, в том числе НКО.
Отдельное внимание в документе уделено именно процедуре усыновления, туда добавлено положение о порядке восстановления усыновителей в обязанностях родителей, если раньше их лишили такой возможности.